Имея генеральной задачей опосредованную разработку представлений о русской ментальности, т.е. предметное освоение культурного поля русского человека, в котором и через которое эта ментальность осуществляется, — иначе говоря, исследование реализуемого в культуре национального взгляда, своеобразного миропонимания народа, — следует, как и при всякой исследовательской разработке, первоначально сформулировать наиболее адекватную в отношении своего объекта методологию, очертить пределы и означить, хотя бы приблизительно, структуру подхода, того, как именно эта задача будет нами решаться.
Объект исследования, дифференцируемый, во-первых, из бесконечного гетерогенного обилия возможных, во-вторых, из связанного гомогенного ряда сравнимых, требует ввиду самой этой необходимой при его выделении дифференциации исключительного внимания к себе, концентрации, предметного ограничения, поскольку писать и мыслить обо всем сразу – значит без заданного некоторым объектом направления каждый раз замирать у начала строки, не писать и не мыслить вовсе.
Вместе с тем, самый процесс исследования, прокладывающий пути наиболее полного отражения некоторого объекта, требует выхождения за его пределы, равно как и за пределы означенного принципа: объект осуществляется не только относительно исследователя, связанного объектом и его требованиями, но, во-первых, относительно других объектов в онтологически необходимом ряду, вне которого объект, в качестве частного варианта воплощающий этот общий ряд, не существует, во-вторых — относительно самого себя в своём собственном проявляющем действии, равно делающим этот объект возможным и реальным, осуществляющим его.
Таким образом, говоря о реализации нашей генеральной задачи, мы подразумеваем три взаимосвязанных пункта или отношения:
1. Непосредственное исследовательское обращение к объекту, производимое в его контексте и в согласии с ним.
2. Опосредованное осмысление объекта через сравнимые с ним другие объекты.
3. Прямая реализация, осуществление объекта в его действии.
Так, мы имеем дело с опредмеченной культурой русской ментальностью, с национальным взглядом, т.е. в конце концов с самим русским народом, который представляет собой вариант осуществления инвариантного человечества. Русский народ существует тогда, когда он собственно вариант человечества в ряду иных национально-культурных вариантов, приобретает самость в своём сравнительном отличии от остального содержания ряда. С другой стороны, русский взгляд, — что нам позволяет вообще заключить о его реальности, — являет себя в своём созидательном культурном действии, выступающем опредмечивающей его манифестацией, без которой он равно реально не существует.
Итак, когда мы говорим, что осмысливаем существующую русскую ментальность опосредованно через разработку феноменов и явлений русской культуры, — т.е. в конце концов, что мы пишем о самой русской культуре, —подразумевается следующее.
Во-первых, мы предметно и непосредственно осваиваем русский культурный процесс, действуя в его контексте и обращаясь к конкретным его проявлениям. Во-вторых, мы также необходимо выходим за его пределы, предпринимаем сравнительные изыскания, сталкивающие отечественную культуру с иными национальными культурами. В-третьих, участвуем в русской культуре не только собственно производимой исследовательской работой, приуроченной к ней, но, с одной стороны, разработкой проблем, по существу своему не имеющих национально-культурной координаты, с другой — прямым творчеством, осуществляемым русскими, т.е. пребывающими в контексте русской культуры и опирающимися на неё поэтами, писателями, художниками, фотографами и т.д.
Если с начальным пунктом все в достаточной мере ясно, — он непосредственно артикулирован в нашем первом генеральном тексте, означающим концепцию журнала, — то другие, следующие за ним, требуют хотя бы краткого пояснения.
Когда речь идет о некотором объекте, онтологически пребывающем в ряду сравнимых с ним объектов, самое его это нахождение, являющееся необходимым из его происхождения, диктует столкновение с другими: он выступает, как было уже сказано, частным проявлением этого общего ряда, дискретно реализуемого в своих конкретных явлениях, и он такой, какой есть лишь в той мере, в какой, находясь в этом ряду, отличается от других объектов. Без своего участия в этом ряду объект не существует, существуя же, значит, находясь в нем он необходимо соотносится с другими объектами, бытующими в том же ряду и действующими по тому же принципу.
В нашем случае речь идет об опредмеченной культурой русской ментальности, о самой национальной культуре, которая, производимая русским народом, есть ничто иное, как вариантное воплощение инварианта человечества. Таким образом, недостаточно мыслить русский народ только и исключительно ради него самого — позиция связанного своим объектом исследования оказывается неполноценной: самый объект, детерминирующий подход к нему, вынуждает выходить за его собственные пределы.
Продуктивность этого обстоятельства обнажается логикой, представленной, например, американским цивилизационистом С. Хантингтоном, которую в целом можно свести к следующему: чем ближе становятся народы друг к другу, тем отчетливее собственные их различия: «Силы интеграции в мире реальны и именно они порождают противодействующие силы культурного утверждения и цивилизационного сознания»[1].
Так, это суждение отчетливо иллюстрируется на примере актуальных событий в Европе, связанных с неконтролируемой миграцией и теперь перманентным сожительством «между мусульманами и людьми Запада», смешение которых «усиливает у тех и других ощущение собственной идентичности и понимание того, как эта идентичность отличает их».
С другой стороны, продуктивность сравнительного исследования подчеркивается Э. Б. Тайлором применительно, скажем, к языку и религии:
Человек, понимающий только одну религию, понимает ее на самом деле не больше, чем человек, знающий один только язык, понимает последний. Нет человеческой религии, которая стояла бы совершенно отдельно от других: мысли и принципы современного христианства имеют умственные нити далеко позади, за пределами дохристианских времен, в самых первых начатках человеческой цивилизации и, может быть, даже самого существования человека[2].
Именно здесь, в этом пункте обозначается надобность сравнительных изысканий: умозрительное сближение национальных культур способствует оттенению их характеристичных черт. Это обстоятельство мыслится справедливым также ещё и из иных, на первый взгляд, периферийных причин. Известно, что народы и их культуры взаимодействуют, влияют друг на друга: это показательно, например, в фольклорном процессе. Важно здесь, впрочем, другое. А. Н. Веселовский относительно генезиса сказочного текста писал:
Усвоение пришлого сказочного материала немыслимо без известного предрасположения к нему в воспринимающей среде. Сходное притягивается сходным, хотя бы сходство было и неабсолютное… C этой точки зрения в каждой сказке должно быть и своё, и чужое, теория заимствования подает руку теории самозарождения[3].
Самый факт заимствования предполагает наличие собственно принимающей стороны и её своеобычия, оттеняет характеристичность этой стороны – «подаёт руку» её самости, позволяя точнее определить пределы и структуру последней. В частности, это касается как сторонних влияний, регистрация которых позволяет определить действительное наше, так и способов акклиматизации и приобщения этих чужеродных влияний к принимающей национально-культурной парадигме, объясняющих как действует наше относительно чужого, как наше делает чужое своим, реализуя себя в конкретном творческом действии…
Таким образом, обращаясь к русскому народу оказывается крайне продуктивным осуществление этого обращение через посредство иных народов и культур; оно позволяет оттенить то характеристичное, что вообще делает некоторый вариант народа собственно вариантом на фоне инварианта человечества и иных конкретных и реальных его воплощений. С другой стороны, той же продуктивностью будет обладать обращение к другим народам через посредство русской национально-культурной парадигмы.
Вместе с тем, как уже отмечалось, объект в своём действии существует и относительно самого себя – русская культура не только изучается, но и (в первую очередь) творится, манифестирует себя в своих конкретных артефактах и явлениях, происходящих сегодня. Отсюда, а также ввиду детерминированной генеральной задачей журнала надобности наиболее полной презентации русской культуры, являющейся предметным воплощением национальной ментальности, происходит наше побуждение к тому, чтобы не только изучать русскую культуру, но и непосредственно участвовать в ней, что мы, впрочем, мобилизуя исследовательскую инициативу, уже необходимо и естественно делаем.
Последнее обстоятельство закономерно обуславливает необходимость расширения форм участия в русской культуре, — которая, очевидно, воплощается не только в обращенном к себе исследовании, — как через приложение русского взгляда к отвлеченным предметам (скажем, в разработке философии кинематографа или, например, природы поэтического текста, и т.п.), так и через непосредственный творческий процесс, осуществляемый русскими художниками.
Все эти соображения детерминируют формальную сторону концепции журнала «Косоворот», которую в общем можно представить в виде двух главных направлений работы, имеющих свои разделы.
Первое направление – исследование – представлено в двух разделах: «Русская поляна» и «Зрак». В рамках раздела «Русская поляна» осуществляется предметное или сравнительно-предметное, синхроническое либо диахроническое исследование русской культуры, приуроченное к различным её граням, воплощенным в рубриках вроде «Великого кинемо», посвященной отечественному кинематографу, или «Русских хронотопов», в которой наши авторы пишут о русской истории. Раздел «Зрак» – публицистический эквивалент «Русской поляны», представляющий своеобразную «вольницу мысли» применительно к актуальному русскому культурному процессу: авторское видение, интуитивное соображение и переживание, выраженное в тексте, персональная гипотеза… Это оперативный и облегченный раздел, имеющий скорее популяризаторский характер – куда больше творческая, чем собственно исследовательская русская мысль о русском.
Второе направление – реализация русского взгляда в мысли и творчестве – представлено в разделе «Узорочье». Этот раздел вмещает в себя, с одной стороны, применение русского взгляда (с опорой прежде всего на отечественную академическую традицию, отечественные примеры и т.д.) к отвлеченным явлениям и проблемам, с другой – творчество русских поэтов, литераторов, фотографов, кинематографистов и т.д. – всех тех, в ком пульсирует и продолжается русская культура сегодня.
